Городские ведомости — Новости Тольятти, № 76 (546) от 25 июля 2006 года., Тольятти
Новая выставка в галерее на проспекте Степана Разина, дом 93. Шандор Зихерман – монументалист. Позиционирует себя как странствующий русский художник венгерского происхождения. Потому как его малая родина – закарпатский Ужгород, а имя самое что ни на есть венгерское.
Сегодня Шандор Зихерман живет и работает в Будапеште, наездами в России. Постоянно выставляется в Европе. Вместе с женой открыли русский театр-студию при посольстве в Венгрии. Ему 71 год. На закрытие экспозиции в августе собирается приехать в Тольятти. Ведь его выставка – это часть культурной программы юбилея АВТОВАЗа. И, говорят, он снова не прочь посотрудничать.
Тогда же он был самый что ни на есть советский человек. И в армии советской служил в 50-е годы, где-то в Средней Азии. Профессии учился прежде во Львове, а после в Ленинграде. Закончил в 1964-м Мухинское училище, но выставляться начал много раньше, в 57-м. Известен как автор скульптурных памятников, мозаик, фресок, гобеленов, интерьеров общественных зданий, как сценограф и медальер. Сейчас его работы есть даже в Эрмитаже. Но о том, что этот талантливый художник сделал для Тольятти, в нашем городе, похоже, помнят только те, кто с ним когда-то работал. У нас так водится: с глаз долой – из сердца вон…
В 1972 году руководство города пригласило сюда Зихермана «организовывать культуру». И он честно и плодотворно работал, так же как и другие приглашенные-приезжие мастера, уже зарекомендовавшие себя ранее как зрелые творцы. При нем и благодаря ему были открыты тольяттинское отделение Союза художников, производственные мастерские художественного фонда и картинная галерея, школа (лицей) искусств в Автозаводском районе, где семь лет Зихерман руководил отделением изобразительного искусства. Разработанные тогда в школе авторские программы высоко оценили и Академия педагогических наук, и СХ СССР. Он организовал в Тольятти первый в стране симпозиум скульпторов, в результате чего город украсился сразу десятью (!!!) каменными фигурами большого формата. А четыре барельефа в мемориальном комплексе парка Победы – это его собственное, Зихермана, творение.
Он разрабатывал и заводскую, и городскую символику, создавал сувениры и памятные авторские медали по заказу ВАЗа. Но в 89-м уехал в Венгрию. Так сложилось. А город-то и не заметил «потери бойца»! Не до того было.
И вот вдруг… эта выставка. Наверное, для многих словно милый, приятный такой привет из прошлого. Довольно обширная ретроспектива живописных полотен начиная, кажется, с 60-х. На днях экспозицию пополнят и медали, и это не совсем то, о чем вы, может быть, подумали. У Зихермана каждая медаль – маленькая объемная история, даже если это портреты. Последние преимущественно в фас, но не парадно и прилизанно, а абсолютно живо. Или же динамичные фигуры или даже пейзажи, тоже какие-то нереально трепещущие. И вазовские «генералы» вовсе не застывшие в героических порывах с начальственными выражениями лиц, а вполне симпатичные, нормальные люди…
И картины удивительные. Если позволите, определю его стиль как авангардный реализм. Разные жанры, техники, но никакой порочной эскизности при всей динамике и явной нелюбви к мучительной дотошности. Выверенно, точно, законченно. Декоративно, но без откровенной конъюнктурности. Хотя, на мой взгляд, с абсолютным ощущением адресности. Много женской обнаженной натуры. Наверное, это Муза. Во всяком случае, узнаваема одна и та же прекрасная уверенная в себе дама с безукоризненными формами…
Быть может, только слишком откровенно Зихерман отсылает зрителя к «учителям»: не нужно быть специалистом, чтобы узреть тени Пикассо, Леже, Лентулова, Модильяни. Критики видят и Гойю, и Эль Греко. Но художник не паразитирует на именах, а идет дальше, в сегодня и завтра. Он видимо развивается на протяжении всего творческого пути, и развиваются его видение и способы отображения мира. У него очень хорошая школа и отличный вкус. А еще завидный темперамент и чувственная энергия, которая выражается в каких-то смешанных азиатско-украинских буйствующих красках, в цыганско-венгерской экспрессии линий, в пульсирующем и текучем при всей непрозрачности фактуры красок свете.
Зихерман явно идет не от формы, а от содержания, но как раз форма-то и случается всякий раз безукоризненная, легкая, ненадуманная и вместе с тем монументальная, почему любое из его представленных полотен без ущерба для восприятия можно представить увеличенным до невообразимых размеров фрески или панно. Его творения непросты, не плоски и смыслово многослойны. Но главное – в них бьется живое сердце, что порой не удается передать нашим художникам с холодной северной кровью.
Или тут дело в чем-то другом?
Алина Аракчеева